Получаю газету «Ангарский рабочий», просматриваю и читаю «Хочу домой»… Всматриваюсь в лица, глаза детей и вижу: Артем, три годика. Лицо печальное, в глазах страдание, и такой задумчивый.

А вот Матвей, три годика, лицо тоже задумчивое, и думает, похоже, по-взрослому. Юля, его сестра, четыре  года. Хоть она и жизнерадостна, и подвижна, а на лице отпечаток грусти. Смотрю на других детей, у них лица улыбающиеся, но это только на фото. И всем им нужна мама. Но мамы  их - нерадивые мамы - бросают, бьют, не кормят, создают ужасные условия жизни. Удивляюсь, до чего же они дожили: ведут разгульную жизнь, уронили себя лицом в грязь, потеряли в себе Женщину, Мать, Человека. А дети брошены на произвол судьбы, такие безвинные, беззащитные маленькие человечки с жалобным плачем, а может, и стоном, все равно тянутся своими маленькими ручонками к нерадивым мамам. Читаю «Хочу домой» и вспоминаю свою маму…

В память мамы пишу, да и не только. Больше всего пишу для нерадивых мам. Мама моя была доброй, заботливой, любящей, отдавшей всю свою жизнь своим детям, а их у нее было 10. Мама давно уже на том свете, но мысленно всегда со мной. Родилась она в 1900 году. В 20 лет вышла замуж, родила семерых детей. Жили счастливо, ничего беду не предвещало, но судьба-злодейка рассудила по-своему. Утонул ее муж Тимофей. Осталась молодая, красивая (да, мама действительно была красивая) многодетная вдова, одна с семью детьми: шесть дочек и один сын. Старшенькой было где-то 11-12 лет, младшенькой - годик. Осталась одна с детьми, без мужа, родителей, с кем можно было бы оставить детей. Мама-то у нее была, но она страдала слепотой. В то время сама сеяла, пахала, жала, носила воду с речки на коромысле, стирала в корыте, на саночках возила дрова из леса. Срубит подручную лесинку (сушняк) - и везет домой, а дома на чурки распилит, расколет. Работала с утра до позднего вечера в колхозе, остальное время по дому, огороду. Помогали подрастающие дети.

Так шли годы, и нашелся мужчина моложе ее, женился, не побоялся, что было семеро детей. Жили, родили еще троих детей, и жили бы, да началась война. Ушел муж на фронт и погиб в 1943 году. Опять осталась 43-летняя вдова, но уже с десятью детьми. По рассказам старших, отчим был хороший, добрый. Мама имела корову (второй муж в дом пришел с коровой), а кто имел корову, нужно было сдать налог - мясо, масло, шкуру. Трудно и тяжело было, и мама не уплатила налог. Пришла какая-то комиссия по неуплате налога с решением описи имущества, а описывать нечего. Дом большой, стояли две большие длинные скамейки буквой «Г», между ними большой семейный стол, ведерный самовар, да старая швейная машинка «Зингер», доставшаяся от свекрови. Решили взять корову, а мама говорит: «А чем же я буду кормить своих малых детей?». Тогда решили корову оставить, а нас троих отправить в детдом. Мама в ответ: «Пока жива, никому никого не отдам!» - и, потеряв сознание, упала. Представители оказались добрыми, оставили нас, 10 детей, собравшихся в одну кучу, корову и полуживую женщину, и ушли.

Помню хорошо голодный год. Мне было лет пять, картошка сгнила, был неурожай на зерновые. Как видите, ни муки, ни картошки. Весной, еще по не совсем оттаявшей земле, ходили искать оставшиеся картофелины. Найдем, отскребем от грязи, оттаем на горячей печке и едим, как «Сникерс».

Потом от слабости слегли. Мама посмотрит на нас и скажет: «У меня все сердце изболелось, глядя на вас». И приложит руку к груди. А меня чувство голода подсасывало, видимо, хотелось что-то проглотить съедобное. И я все говорила, кто меня спрашивал: «Люба, что у тебя болит?» - я отвечала: «Сердце», - и, как мама, прикладывала  руку к груди. А мама молча отвернется, спрячет набежавшую слезу и скажет: «Бедный ребенок, она знает, где у неё сердце».

Помню разговор старших. Чужие люди просили маму кого-нибудь отдать из своих детей, но мама никого не отдала. Все мы, 10 детей, выжили, выросли, обзавелись своими семьями. Мама умерла в 1976 году, прожила до 76 лет в нашей ласке, заботе, внимании, и умерла на наших руках и глазах, сделав последний вздох и тихо, спокойно, без мук и страданий ушла на тот, неведомый нам, свет.

Вспоминаю Некрасова «Есть женщины в русских селеньях… Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». Такой была и наша мама, и все другие мамы, живущие рядом с ней в то же время. Теперь нас из 10 детей осталось трое, все в преклонном возрасте.

Хочу обратиться к нерадивым мамам, бросившим своих детей, и к тем, которые живут с детьми, но тоже ведут разгульный образ жизни. Прошу: задумайтесь, остановитесь! Придет время, а оно придет, вырастут ваши дети, будут взрослыми людьми, и вы к ним придете, или такими бедными овечками, или с претензиями, чтобы они вас до смерти содержали. Что и как вы им скажете, что вы услышите в ответ?!

Ах, мамы, мамы! Не бросайте детей, не издевайтесь, не лишайте их материнской ласки, бросьте разгульную жизнь. Все не перепьете, всех не перелюбите. Полюбите детей, себя, жизнь, ведь жизнь одна, и так хороша!

Любовь СЕРЕБРЕНИКОВА

п. Первомайск