(Продолжение. Начало в№№ 35-37 от 28.03.2014 г., №№ 39-40 от 4.04.2014 г., №№ 53-55 от 8.05.2014 г., №№ 60-61 от 23.05.2014 г., №№ 68 от 10.06.2014 г.)

В первых же маршрутах были обнаружены каолинитовые глины, залегающие непосредственно под почвенно-растительным слоем. Они хорошо отличались своим светлым голубовато-серым цветом. В шурфах было видно, что в глинах отчетливо сохраняется структурно-текстурное строение подстилающих их глинистых сланцев. Глубина каолинитовых глин превышала пять метров. Уже к августу была оконтурена значительная площадь распространения глин и определена возможность приготовления глинистого раствора, применяемого при бурении скважин. Руководство приняло решение о продолжении поисковых работ в зимний период. Участок получил название «Южный», и у нас появился Григорий Федорович Грицино с бригадой строителей для изготовления домиков, срубленных из местной сосны. Так что дальше жить стало веселей.

Шла вторая половина августа. Уже можно было брать с собой в маршруты ТОЗовку, а рябчиков и глухарей в нетронутой тайге было много. Ну, а самое главное, - с появлением Григория Федоровича тушенка как-то из нашего рациона исчезла и на замену ей пришла свежая дичь. Правда, картошка, лук и морковь оставались прежними, сухими. Производились эти продукты в заводских условиях. К нам они поступали в бумажных крафт-мешках весом по 3-5 кг. Конечно, по вкусовым качествам они уступали свежим, но можно было не сомневаться, что это были натуральные продукты. И в это же время я впервые в своей жизни увидел и попробовал таежные ягоды – голубику, красную и черную смородину, чернику, а позже и бруснику. К тому же год этот 1962-й, первый год моей жизни в тайге, был еще и грибным. В общем, все было как у Сергея Есенина в «Анне Снегиной»:

Сим летом грибов и ягод

У нас хоть в Москву отбавляй.

И дичи здесь, братец, до черта,

Сама так под порох и прет…

Это были радостные положительные моменты моей новой жизни. Об отрицательных, несколько смазывающих общую картину, как-то не хочется и вспоминать, но для объективности - надо. Это, конечно же, комары, мошка, пауты и мухи с красивыми пестрыми крылышками, но кровопийцы беспощадные! Со всеми этими кровососущими я столкнулся впервые. Это еще мне повезло, что на Чадобецком поднятии не было клещей. К моменту появления крылатых вампиров никаких средств защиты от них на участке не оказалось. С пониманием отнеслись ко мне яркинцы. Они снабдили меня самодельным накомарником. Представлял он собой колпак, чем-то напоминающий маски спецназовцев, с той разницей, что вместо отверстий (прорезей) для глаз и рта у этих накомарников был маленький прямоугольничек из плотной сетки, сплетенной из конского волоса. Видимость через такую сетку была плохой, и самое главное - они были сильно душными. Снабдили они меня также и дегтем собственного производства, смешанным с растительным маслом. Этим мазутом я смазывал руки.

В июле на участок завезли в двухсотлитровых металлических бочках демитилфтолат и репудин, а также накомарники. Пологов (изготовленные из марли палатки, помещаемые внутрь) также не было. Перед тем как укладываться спать, мы разводили в палатке дымокур, используя для этого мох и сухой березовый гриб. Дым был густым и едким. Было видно, как в клубах дыма падают комары. Убрав из палатки дымокур, после десяти-пятнадцатиминутного ожидания мы заползали в палатку, пытаясь плотно замуровать вход. Как-то, засыпая, студент (маршрутный рабочий) задумчиво спросил меня о том, как действует применяемый нами дым на здоровье человека. Пытаясь успокоить его, я пробормотал, что действие дыма на человека практически безопасно. Комар маленький, поэтому он погибает быстро, а на человека с его большой массой действие это скажется  через десятки лет. Поэтому можно жить спокойно. К концу июля-началу августа время комаров ушло и наступило время мошки. Облегчение пришло только в том, что мошка в палатки не лезла. Но жить все равно стало легче: произошла какая-то адаптация организма.

Во второй половине августа ко мне приехала моя Лика (Лидия Ивановна Забирова, в девичестве Симонова). И вот тут-то мне и пришлось столкнуться с квартирным вопросом. Виктор Павлович Дикунов, возглавлявший в то время участок Центральный, обрисовал и показал в натуре состояние нашего жилищного фонда и условия жизни в поселке.

От р. Терины шла дорога, пересекая заболоченную пойму и выходя на более сухую высокую надпойменную террасу. И вот здесь, на этой террасе, вдоль дороги и располагался наш поселок. Расстояние до Терины составляло метров семьсот. Дорога была проезжей только для гусеничного транспорта. Колеи - в полметра! С одной стороны улицы на высоких бревенчатых срубах стояли большие армейские палатки (по-моему, тридцатиместные). Они были двухслойные, с внутренним войлочным утеплителем. По разным концам палатки стояли печки, сделанные из двухсотлитровых бочек. Топили дровами сами проживающие в палатках. А вот заготовка дров входила в обязанности строительной бригады. Таких палаток стояло штук пять. Жили в них в основном буровики и горняки.

Бревенчатых домиков, сделанных строительной бригадой Григория Федоровича, было немного. Пятистенная изба: контора-камералка (в камералке работал геологический персонал). В остальных домиках жили семейные. Кроме того, было довольно много совсем маленьких избушек, построенных самими работниками. Их называли кильдымами, иногда ласково кильдымчиками. Происхождение этого названия я так и не выяснил. Размеры их не превышали 15 – 20 кв. м. Было заведено правило, что при выезде в отпуск хозяева укладывали свои вещи в уголок, отгороженный ширмочкой (как правило, это была обычная простыня), и в кильдым поселялся временно кто-то из остро нуждающихся. Вот такой кильдымчик и был нашим первым жилищем на участке Центральном. Причем, кроме нас в этом домике нашли временное пристанище геодезисты Тамара Васильевна Токмань и Валентина Александровна Ефремова с сыном. Тамара Васильевна была тоже не одна. У нее был черный пес по кличке «Кубик». Кличка соответствовала его комплекции. Кубик спал под нарами, на которых спала Тамара Васильевна. Это было ее непременное условие, и переубеждать ее было бесполезно. Причем, Кубик был уже в пожилом возрасте. А собаки, как и большинство людей, в этот период жизни начинают по ночам похрапывать и пукать. Так что жить было весело. Но никто не ругался, жили дружно, и время это мы даже потом, при встречах, вспоминали с теплотой и каким-то добрым чувством.

Надо отметить, что общий настрой в коллективе Чадобецкой партии того периода был близкий к семейному. Никто не закрывал, уходя из дома, входную дверь на замок. (Эта привычка сохранилась у меня и по сей день. На руднике, когда меня нет в моем балочке, на входной двери в замочных проушинах не замок, а длинная можжевеловая палочка). И даже нахлынувшая толпа так называемых «тунеядцев», высланных из столичных городов накануне Олимпиады, не нарушила этого настроя. По-моему, им даже все это понравилось. Да собственно говоря, этого и надо было ожидать, так как «тунеядцы» того периода – это были не воры и грабители, а обычные люди без постоянного места работы. По нынешним временам к этой категории можно отнести добрую половину россиян.

Ю. Забиров

(Продолжение следует)