(Продолжение. Начало в №№ 83, 104 2014 г.; №№ 9, 10, 12, 13, 14 2015 г.)

Планировка здания камералки была бесхитростна: узкий коридор и по обе стороны от него комнаты. Было два входа. Один из них был рабочим. По нему мы приходили на работу и использовали его в течение рабочего дня. Второй выходил во внутренний дворик, где располагались «все удобства», т.е.  туалет, разделенный на три секции, и сколоченный из досок ящик для мусора.

Наше рабочее помещение было тесноватым. Столы стояли близко друг к другу. Но в этом отношении мы не сильно отличались от других. В соседях у нас по нашему ряду к выходу во двор работала геологосъемочная партия Владимира Александровича Абрамова. Он был пунктуальным, любил порядок. В любых ситуациях сохранял спокойствие и уравновешенность. Ближе к рабочему выходу рядом с нами располагались гидрогеологи Николая Григорьевича Шубенина. Папа Коля - так уважительно называли его коллеги, хотя по возрасту он от них и не сильно отличался. Наиболее яркой фигурой в партии папы Коли был Борис Александрович Камышанский. Не заметить его было невозможно. Его громкой, слегка заикающийся голос нельзя было перепутать ни с кем. И его любимая песня: «О бао–бабы!». Равных ему в исполнении этой песни не было. В наших общих праздничных застольях всегда назревал момент, когда начинали раздаваться голоса: «Боб, давай Баобабы!». Боб - так все называли Бориса за его веселый, неунывающий, добрый по отношению к людям характер. Иногда лишь новые работники спрашивали: «А какое отчество у Боба Камышанского?».

В угловой к рабочему выходу комнате корпели над картой прогноза полезных ископаемых Енисейского кряжа тематики - Ааре Иоханович Вызу (Ара) и Владимир Николаевич Кристин (Одинокий бизон). Эти два человека были прямой противоположностью друг друга. Ара - эстонец по национальности, эмоциональный, взрывной, с громким голосом, часто срывающемся на крик, с непередаваемым прибалтийским акцентом. В дополнение к этому сверкающий взор прожигал оппонента в споре, и он вынужден был уступать. Типичный холерик. Владимир Николаевич – русский; тихий неторопливый голос, переходящий на шепот, движения медленные, глаза спокойные, как бы даже сонливые, не торопящийся на контакты с людьми, стремящийся к уединению, за что и приклеилось к нему «Одинокий бизон». Типичный флегматик. А вот вместе они работали очень дружно и слажено. Не зря, видимо, говорят, что противоположности сходятся.

Геологом у них работал Анатолий Константинович Смирнов, по кличке «слон». По складу характера он был что-то среднее между Арой и Одиноким бизоном. Рассудительный, спокойный, с чувством собственного достоинства. Это ему принадлежит крылатая фраза: «Я бы Вам посоветовал не советовать». Супруга Анатолия Константиновича работала в нашей средней школе номер два. Напротив тематиков комнату занимала геологосъемочная партия Евгения Веселова, моего учителя по экономике и овладению искусством выколачивания премии. Его отличал высокий рост (метр девяносто, как минимум), и слыл он знатоком и мастером преферанса.

В противоположном ряду, почти напротив нас, очень просторную комнату, превышающую нашу почти в два раза, занимала партия Ростислава Яковлевича Склярова. Они еще продолжали среднемасштабную (1:200 000) геологическую съемку. Уже в то время Слава на нашем общем фоне отличался своим высоким профессиональным уровнем. Он и папа Коля стояли у истоков движения «Ученым можешь ты не быть, но кандидатом стать обязан». Они уже работали над кандидатскими диссертациями. Алина Березий к этому времени полностью освоилась и была окружена веселой компанией. Вскоре после нашего приезда мы собрались у Алины, и здесь в дружеской непринужденной обстановке познакомись с Валерой и Натальей Лисиными, Алей и Борисом Скороделовыми, Маей и Арой Вызу, Нелей и Борисом Шибистовыми, Бобом Камышанским, Володей Протопоповым. На долгие последующие годы этот состав и составлял основной костяк нашей, как говорят сейчас молодые, тусовки. Уже где-то через месяц можно было уверенно говорить, что коллектив АГРЭ нас принял. И потекла наша обычная камеральная жизнь. Ю.И. Шеломов очень емко охарактеризовал ее в своей поэме.

Глядим солидно в микроскопы.

Грызем от дум карандаши.

Порой проблемы мы Европы

Решаем в спорах для души.

В раздумье курим в коридорах

И тяжелеем там от дум –

Я чувствую порою в спорах,

Как ум заходит мой за ум.

Спорили мы действительно ожесточенно, с пылом молодости. Одной из основных задач геологической съемки является выделение толщ, отличающихся набором горных пород, положением в разрезе (что на чем залегает) и возрастом. Этим толщам присваивали собственные наименования: пенченгинская свита, кординская свита, удерейская свита, горбилокская свита, погорюйская свита, свита карточки, аладьинская, потоскуйская и т.д. Надо было эти свиты выделить и проследить (откартировать) их на своей площади. И когда мы сводили участки своих работ в единую картину, зачастую получалось, что выделенная мной потускуйская свита стыкуется с погорюйской свитой, например, Толи Хлебникова. Каждый отстаивал свой вариант. Зачастую в споре стояли мы друг против друга с образцами горных пород в руках. «И ты считаешь, что это погорюй?! Да ведь это же типичный потоскуй!» - восклицал один из нас. «Нет, это погорюй. И сомнений здесь никаких нет», - отвечал второй. Кульминационной точкой в споре было, когда мы предлагали Лиде выйти из камералки. И тут уж мы, отстаивая свою точку зрения, не стеснялись в выражениях. И звучало намного убедительнее.

Большое впечатление на меня произвела встреча Нового 1965-го года. Оказалось, что в АГРЭ уже была заложена традиция встречать Новый год всем коллективом. Встреча Нового года – праздник семейный. В АГРЭ он и был семейным. За праздничным столом собирались и геологи, и горняки, и буровики, и строители, и работники мехслужбы, автогаража, лаборатории. Общая численность экспедиции, включая стационарные поисково-разведочные партии, в то время составляла более тысячи работающих. А в период полевого сезона она возрастала на триста – триста пятьдесят человек.

Клуб экспедиции украшала большая новогодняя елка. Рассаживались за столами своими компаниями обычно в двадцать два часа. Вспоминали год уходящий. Первое слова всегда было за начальником - Виктором Васильевичем Петровым. Отмечали и говорили только о хорошем с надеждой, что оно перейдет в год наступающий. После двенадцати, уже в новом году, начинались танцы. Наступал период, когда всем становилось легко и весело, и все мы чувствовали себя на равных. Каждый был волен развлекаться по своему вкусу. Кто-то танцевал, кто-то с удовольствием смотрел на танцующих. Ведь были настоящие мастера. Например, Ара Вызу исполнял классический рок. А иногда случались и забавные случаи. Как-то Анатолий Васильевич Кириченко пригласил на танец молоденькую девушку и тоже начал лихачить. Во время очередного па он присел и внезапно ему прищемило спинку, да так, что он не мог разогнуться (радикулит!). Но держался он мужественно, виду не подавал и продолжал на корточках изображать, что он танцует, разводил в стороны руками, только ближе к полу, чтобы не потерять точку опоры. Пауза явно затягивалось. Наконец, Валя Кусова обращается к Лиле Кириченко с вопросом: «А что это там Анатолий Васильевич присел,  и все сидит, сидит, как-будто что-то ищет на полу». Лиля мгновенно все поняла и ситуацию оценила. «Да это он ищет ушедшую молодость», - был ее ответ. Так что на танцующих смотреть было тоже не безынтересно.

Слева направо: Павел Моргунов, Галина Борзенко, Ростислав Скляров, Лев Мацкевич.

Юрий ЗАБИРОВ

(Продолжение следует)