(Продолжение. Начало в №№ 83, 104 2014 г.; №№ 9, 10, 12, 15 2015 г.)

Наши праздники обходились нам по двадцать рублей с человека. Какую-то небольшую сумму выделял из профсоюзной кассы Борис Артемович. По отголоскам в печати современные корпоративы в подобные суммы не укладываются. Да и в наступившем у нас царстве демократии и свободы исчезло чувство равенства. Не принято за одним праздничным столом встречаться представителям разбогатевшей элиты с простым людом. А Эдвард Радзинский говорит, что «большинству людей свобода не нужна. Им нужно равенство. А равенство – это совсем другое…» - (АиФ, № 1 – 2, 2015 г.).

В Союзе в то время еще была шестидневная неделя. Но в субботу уже работали на сокращенном дне, до трех часов без перерыва. Обедали, как правило, в камералке, по-домашнему. Каждый приносил с собой что-нибудь вкусненькое, и обязательно варили картошку. Эти совместные обеды очень напоминали мне картину Григория Григорьевича Мясоедова «Земство обедает». Но, тем не менее, они позволяли нам лучше узнать друг друга и способствовали нашему сближению. Спиртное в рационе было исключено. За этим строго следил начальник спецчасти М.Н. Мокшин. Наш поэт-самородок Захаров его характеризовал так:

Рост небольшой, совсем невидный,

Животик вовсе несолидный.

Его судьба к нам привела

Хранить все личные дела

И за живыми наблюдать,

Чтобы не смели опоздать…

Со специалистами геологической службы экспедиции знакомство протекало по мере возникновения вопросов, которые приходилось с ними решать. С Леонидом Викентьевичем Дзисько не познакомиться было просто невозможно. Каждое утро, прежде чем приступить к работе, мы бежали к нему, чтобы забрать свой пронумерованный и опечатанный чемодан с геологическими материалами, сданными накануне в конце рабочего дня. Ведь практически все наши геологические отчеты шли с грифом «секретно» или «сов. секретно». Человек он был веселого доброго нрава, любил пошутить и обладал редким даром определять, в какой из партий собираются отметить какое-либо событие.

Трофим Григорьевич Дюкарев - старший топограф геологического отдела. «В 1945 г. в экспедицию прибыли топограф Т.Г. Дюкарев (осужденный по ст. 58) и геофизик А.П. Булмасов. (Ю.А.Озерский, «Ангарский рабочий», 23 марта 2007 г.). Белорусская писательница Светлана Алексиевич с горечью говорит, что «ГУЛАГ развратил огромную массу людей – страхом, унижением». (АиФ № 51, 2014 г.). Трудности и лишения, выпавшие на долю Трофима Григорьевича, не сломили этого сильного человека. Личностью он был колоритной. Высокий, метр девяносто, не меньше и, как говорят, широкий в кости и жилистый. От него веяло силой, спокойствием и уверенностью в себе. Юрий Анатольевич Озерский обращался к Дюкареву, называя его не по имени отчеству, а Трофим. При этом в голосе его  чувствовалась теплота и уважение.

Обладал Трофим Григорьевич и довольно развитым чувством юмора. Любил пошутить. Помню, на одной из конференций союзного масштаба, проходившей у нас в Мотыгино, много докладов было посвящено генезису (происхождению) бокситов. Докладчики в числе факторов, тормозящих бокситообразование, часто ссылались, что «в это геологическое время было мало дождей, в эту эпоху влажность была высокая, но было холодно, - а вот в это время было и тепло, и дождей было много, но на дневную поверхность выходили горные породы, бедные глиноземом». Наконец, Трофим Григорьевич не выдержал и воскликнул: «Что ж это получается: то дождей мало, то тепла не хватает, то земля была не та, да что ж это вам, боксит - картошка, что ли?!».

Трофим Григорьевич был всегда доброжелателен и приветлив. К нам, молодым, относился он тепло, по-отечески. У него всегда можно было перехватить червончик перед авансом или зарплатой. Лично нам с Лидой приходилось пользоваться этим довольно часто. Дело свое Т.Г. Дюкарев знал, как говорится, от и до, его преемнику, Константину Николаевичу Шумаеву, было у кого набраться опыта и пройти хорошую школу. Так что ГУЛАГи не смогли сломить этого сильного человека.

Николай Николаевич Кустов – старший гидрогеолог геологического отдела. «Трудно назвать месторождение, на котором не работал бы старейший гидрогеолог Н.Н. Кустов. Десять раз он участвовал в подсчетах запасов различных месторождений для утверждения их на ГКЗ», - так отзывался о Николае Николаевиче Андрей Вадимович на страницах «Ангарского рабочего» в материалах, посвященных двадцатилетию Ангарской экспедиции. Коле Шубенину повезло. В лице Николая Николаевича он нашел прекрасного учителя, настоящего профессионала в своем деле.

Камиль Шахиморданович Яркаев – старший геолог геологического отдела по геологической съемке. Вот уж воистину душа-человек. Он был добр ко всем и обладал прекрасным качеством – верностью в дружбе. В этом я убедился на истории, связанной с его другом Анатолием Руденко. Как-то он, работая начальником стационарной партии, позволил себе несколько дней не появляться на радиосвязи. Руководство экспедиции командировало в партию представителя, который и обнаружил, что Анатолий решил расслабиться. Поступок получил огласку и был поставлен на обсуждение партийного бюро. И вот тут-то и проявился характер Камиля. Ругали Анатолия все и предлагали принять самые жесткие меры наказания.  И Анатолий этого заслуживал. Внутренне Камиль с этим соглашался. Тем не менее, он сумел убедить всех, что нельзя руководствоваться этим частным случаем и что в интересах дела надо сохранить такого умелого и грамотного руководителя производства, каким является Анатолий Руденко.

У Камиля было твердое правило. Каждое лето в разгар полевого сезона он посещал геологические партии. Во всех партиях он побывать, конечно, не мог. Ведь район наших работ в то время охватывал весь Енисейский кряж и юго-западную часть Сибирской платформы, т.е. площади Кежемского, Богучанского, Мотыгинского, Северо-Енисейского, Байкитского и части Тасеевского, Казачинского и Енисейского районов. И на полевой сезон выезжал не один десяток партий. Причем, все знали, и я убедился лично, что он обязательно брал с собой полевую походную фляжку с водкой. Проверив ход полевых работ и убедившись, что все нормально, он доставал свою фляжку. Если же состояние дел в партии было неважнецкое, о фляжке не могло быть и речи.

В машбюро выделялись Ольга Дзисько, Фаина Чашина и Нина Снегирева.  В чертежно-оформительском бюро наиболее часто общался я с Ниной Русиной, Лилей Куртуковой и Иваном Драцким.

Юрий ЗАБИРОВ

(Продолжение следует)