(Продолжение. Начало в №№ 25, 26, 28 - 34)

Но тайга имеет и свои радующие жизнь моменты. Километрах в пяти от нашей стоянки располагалось так называемое Огненское озеро (от реки Огня, притока Пуни; сейчас «река Огонь», озеро «Огоньское»). Известность свою оно получило благодаря обитающим в нем карасям. Караси эти были очень крупными и достигали по весу до килограмма. Водились они в этом озере в изобилии. Сам я не рыбак, но горняки ставили сети, и караси присутствовали на нашем столе, как говорится, и пареные, и жареные, и вяленые. И было в этом районе, как впрочем, и на всей нашей площади, много глухарей. В маршрутах меня сопровождали две собачки - Том и Джек. Натасканы они были, в основном, на птицу. Мы с Лидой предпочитали систему раннего ухода в маршрут (часов в пять утра) и возвращения часам к шестнадцати. На утренней зорьке, буквально в сотне метров от стоянки, собачки находили мне глухаря. Мы его с собой не тащили. Подвешивали на дерево, запоминали это место и при возвращении забирали. Полноценный ужин, завтрак и обед в маршруте были обеспечены.

В конце июля мне, как обычно, надо было с закрытием месяца уходить в обход по участкам. Валерий Иванович километрах в пятнадцати от нашей стоянки обнаружил обломки боксита. Для оценки участка он со своей группой переместился на место находки. Лида оставалась одна. Вариант ее ухода вместе со мной отпадал. Чтобы побывать на всех участках, мне приходилось проходить километров семьдесят. И ночевать в условиях не совсем комфортных. Оставил ей карабин, проведя предварительно подробный инструктаж его использования. Когда я возвращался, на подходе к стоянке стал выкрикивать ее имя, чтобы исключить фактор внезапности и предупредить, что идут свои. Она радостная выбежала мне навстречу с карабином на плече. Я взял у нее карабин. Он оказался снятым с предохранителя. Она решила, что так и должно быть. А это, конечно же, опасно. Случайный выстрел мог произойти в любой момент, и последствия здесь непредсказуемые.

Во второй половине августа мы с Валерием Ивановичем переместились на Центральный. Здесь я познакомился с Натальей Ивановной Орловой. В этом году Фрида Григорьевна выехать в поле не смогла. На Чадобецкие бокситы ВИМС отправил свою молодую сотрудницу в сопровождении четырех молодых ребят. Наталья передала мне письмо от Фриды Григорьевны. В этом письме меня просили оказывать Наталье всяческое содействие в ее работе. С Наташей у нас сразу сложились хорошие товарищеские отношения и по жизни, и по работе.

При закрытии нарядов августа я стал свидетелем интересного случая, произошедшего в отряде у Толи Хлебникова. После ужина, как обычно, сидим мы все у костра. Валерий Иванович со студентами уже собрались на выезд в Томск. Полевой сезон для них закончился. Настроение с оттенком легкой грусти. Неизвестно, пересекутся наши таежные тропы еще раз или нет. Песни у костра соответствовали общему настрою. И вот вдруг в отблесках света от костра появился медведь! Всполошились все - и люди, и собаки, проспавшие такое явление. Схватив из палаток ружья, бросились вдогонку за медведем. Но была уже ночь, и вскоре все возвратились. Что привлекло на костер косолапова? Наверное, гитара и песни. Ведь медведь любопытен и непредсказуем одновременно.

В первой половине сентября дней десять просидели мы в палатках. Дожди практически не прекращались. Эта стихия застала меня, Лиду и Володю Бойченко на Терине. Жили мы в одной шестиместной палатке. В то время к палаткам шли хорошие внутренние полога. Верх у них был из плотной ткани, чаще голубого цвета, а крылья марлевые. Полог мы еще не сняли. С ним было теплее. Главной задачей для меня и Володи была заставить себя вылезти утром из палатки, развести костер и сварить какао. Наталья со своими парнями тоже уже собиралась в Москву. В один из дней попросила она меня сходить с ними в маршрут посмотреть керн скважин в южной части месторождения. При возвращении в лагерь оказались мы на берегу Терины. Небо было затянуто тучами. От дождей вода в реке поднялась и помутнела. И вот увидели мы на противоположном берегу сидящего на сосне глухаря. Мне повезло: после первого же выстрела из карабина глухарь упал в траву. Встал вопрос, как его достать. Ребята-москвичи категорически отказались. И тогда я попросил Наташу отвернуться. Разделся догола. Опоясался ремнем с прикрепленным к нему куском шпагата. Переплыл холодную Терину. Привязал глухаря к бечевке и возвратился обратно. Оделся быстро во все сухое. К счастью, простудой для меня все это не закончилось. Глухаря я подарил Наташе.

Как-то в середине августа установилась солнечная погода. Программа полевых работ близилась к завершению и требовалась корректировка работ завершающего этапа. По договоренности встречу назначили на Пуне, чтобы в обсуждении мог принять участие Михаил Алексеевич. Мой отряд с Лидой и Валерий Иванович со студентами выехали с Центрального по дороге на АТЛ-е. А я решил попрощаться со своей рекой - красавицей Териной. На резиновой лодке-трехсотке (300 кг водоизмещение) утром отчалил я от Центрального. Собачек наших Лида забрала с собой на Пуню. День был солнечный. Уже чувствовалось приближение осени. Тайга радовала глаз. И воздух! Передать словами ароматы и запахи таежной речки просто невозможно. До сих пор иногда ночью я просыпаюсь от этих картин далекого безвозвратно ушедшего прошлого. Остановки я делал только при появлении выводка рябчиков. Карабин я с собой не брал. Была только моя любимая ТОЗовка. Для охоты на боровую дичь я использовал только ее. На закате солнышка высмотрел я подходящее для ночлега место. Заготовил для костра дров с учетом длинной ночи. Сделал из сухих жердинок нары. И уже при свете костра принялся за обработку рябчиков. Многие для ускорения и облегчения рябчиков обдирают. Я никогда этим приемом не пользовался. Ощипать и осмолить на костерке, только такую методику я признавал. И разделав каждую тушку, вовнутрь я закладывал жесткую речную траву (типа осоки). По Терине я сплавлялся два дня и провел на берегу две ночевки. Кстати, спирт-ного с собой у меня не было ни грамма. После первого же сезона я установил жест-кий порядок. Полевые работы надо проводить без спиртного. И еще я на этот период бросал курить. Хотя заниматься этим начал по Райкину: «Пить, курить и говорить я начал одновременно». Сразу в послевоенные годы в Джамбуле (ныне город Тараз) было много воинских частей. Они базировались за высокими глухими заборами, а у ворот обязательно стоял круглосуточно часовой. Ночью мы подходили к часовому с просьбой: «Дяденька, дай покурить». Как правило, они не отказывали. Угощали они нас махоркой. До сих пор я помню ее название – «Вергун». В дневное время нас частенько подзывали пленные японцы. Стройплощадки, на которых они работали, были ограждены дощатыми заборами. Между досками имелись просветы. Так вот, они подзывали нас, давали тридцатку с просьбой купить булку хлеба. Эту денежную единицу достоинством в тридцать рублей помню я до сих пор. Она была такая розовенькая и наиболее ходовая, так как булка хлеба стоила тридцать рублей. Просьбу их мы выполняли, и я не помню случая, чтобы кто-то из нас воспользовался и не возвратился с булкой хлеба.

Юрий ЗАБИРОВ