(Продолжение. Начало в №№ 25, 26, 28 - 35)

Третий день по Чадобцу я сплавлялся без остановок и к вечеру был на Пуне. Моя добыча составляла более сорока рябчиков. Весь наш отряд был обеспечен очень вкусной едой на несколько дней.

Поскольку год этот был у нас на Чадобце завершающим, требовалась полная инвентаризация всего имущества. Что-то надо было списать и уничтожить, что-то передать Чадобецкой партии. Основная же часть подлежала вывозке в Мотыгино. Как-то поздним вечером, когда уже опустилась темная сентябрьская ночь, появился у нас Михаил Алексеевич. «Ребята, я с рыбалки, помогите перенести с берега улов», - обратился он к нам с просьбой. Естественно, мы дружно откликнулись. Он не удержался и показал нам тайменей, которых добыл на Горенках. Об этом месте обитания тайменей знали на Пуне  практически все, только добраться до него могли далеко не многие. Расположено оно в верховьях Чадобца, в шестидесяти километрах от Пуни. Но главное здесь было не расстояние, а так называемый Перемойский порог. Его протяженность 12 км. Преодолеть эту бурлящую и кипящую часть реки было под силу немногим. Но чтобы добыть тайменей, надо было это препятствие преодолеть. Сразу выше порога Чадобец протекает в пологих берегах с большими заливными лугами. И здесь расположена большая старица, так называемое урочище «Перемои». Об этом месте мне много рассказывал Юра Канцедалов. Но происхождение этих названий «Горенки», «Перемои» он не знал. Раньше, во времена колхозов, когда аргентинского и китайского мяса в магазинах Кежмы не было, на Горенках колхоз организовывал зимний отстой молодняка. Были обустроенные капитальные скотные дворы. Заготовка в достаточном количестве сена на заливных лугах проблемы не составляла. Молодняк благополучно проводил здесь длинную зиму. На следующий год к осени этот молодняк уже достигал полуторогодовалого возраста. И завозить мясо из Аргентины и Китая не требовалось. Ну, а о преимуществе и качестве выращенной на родной земле продукции говорить не приходится.

Михаил Алексеевич бережно упаковал обратно всех тайменей, а в благодарность за оказанную помощь выделил щучку, килограмма на полтора-два. На следующий день уха у нас была обеспечена. Сейчас, я, конечно, сожалею, что не побывал на Горенках. Возможность такая у меня, конечно же, была. Кроме Горенок я упустил в своей жизни возможность увидеть место падения Тунгусского метеорита и побывать на плато Путорана.

Завершили мы с Леопольдом работу по инвентаризации имущества. Он с тремя рабочими и Володей остался, чтобы все доставить в Мотыгино и передать на склады. Мы с Лидой выехали в Мотыгино. Получили деньги за сезон, наспех подготовили к зиме квартиру - надо было торопиться. В Абхазии, в Гаграх нас уже поджидали Зина и Леша Бычковы. Они выехали туда на недельку раньше. Мы с Лидой впервые в жизни увидели Черное море. Несмотря на то, что это было начало октября, погода стояла великолепная. Солнце, тепло. Все в зелени и цвету. Вода теплая. С жильем проблем не было. Октябрь – это далеко не разгар сезона. Поэтому был даже выбор. По рекомендации Бычковых мы устроились недалеко от них, на втором этаже частного дома. Хозяева – армяне были очень к нам расположены и доброжелательны. Распорядок нашего дня был незатейливым. Часам к десяти собирались у моря. Купались и грелись на солнышке до обеда. В послеобеденное время, когда солнышко начинало припекать, я любил лежать у самого уреза воды. Привлекало меня дыхание моря. К тому же здесь был песок. Вечером мы одевали цивильную одежду, которая после полевой энцефалитки в первое время казалась непривычной, и шли в ресторан.

В ресторане, как было принято в то время, развлекал публику певец. По национальности он был, скорее всего, абхазец, так как акцент прослеживался отчетливо. Зал оживлялся при исполнении им песни про улетающих диких гусей. По сценарию, когда он произносил: «Гуси, гуси» - весь зал восклицал: «Га-га-га!». «Пить хотите»?- вопрошал он. Весь зал в едином порыве орал: «Да-да-да»! Это повторялось каждый вечер. Причем, с неизменным успехом. Возвращались домой мы уже ближе к полуночи. Поднимались по лестнице к себе на второй этаж, естественно, еще под впечатлением ресторана. Да и сама теплая южная ночь, близость моря, лестница, облепленная вьющимися цветами, все это радовало, спать не хотелось. Душа требовала, как говорил в «Калине красной» Шукшин, продолжения банкета. Нам казалось, что поднимались по лестнице мы очень тихо, но хозяева с улыбкой возражали. На наше сообщение о том, что мы муж и жена, они сомнительно кивали головой. По их словам, все приезжающие в Гагры через день-два становятся мужем и женой.

По пляжу постоянно дефилировали тетки и что-то предлагали. Однажды  до моего слуха донеслось слово «чача». Естественно, меня это заинтересовало. Женщина шла вдоль пляжа метрах в двадцати от нас. Я к ней подошел. «На, попробуй», - сказала она и протянула мне бутылку. Я отхлебнул. По горлу прокатился обжигающий приятный напиток. Сомнений никаких не было. Я пошел за деньгами. Женщина передала мне бутылку со словами: «Пей на здоровье и вспоминай меня». Вспомнил я о ней уже по приезду в Мотыгино. По случаю возвращения из отпуска собрали мы друзей. «Ну, а сейчас мы попробуем чачу»,- торжественно произнес я. Я специально задержался со своей рюмкой, чтобы увидеть радостные, изумленные лица друзей. Но, глядя на них, я сразу заподозрил что-то неладное.  Чуда не произошло. В моей рюмке тоже была вода. Вот тут-то я женщину и вспомнил. Но зато друзья весь вечер вспоминали чачу и веселились. Меня они успокаивали: тетка, предупредив меня о том, что я буду ее вспоминать, оказалась с юмором. Поэтому обижаться сильно на ее не надо.

Три недели наслаждения морем пролетели быстро и незаметно. «О, море в Гаграх, о, пальмы в Гаграх, кто побывал, тот не забудет никогда…», - пел нам в ресторане местный Карузо. Оказался он прав. Действительно, все это осталось в памяти, как один из ярких, радостных эпизодов жизни.

После Кавказа Лида поехала в Мотыгино, чтобы подготовиться к зиме. Мне предстояла поездка в Мерке, чтобы навестить родителей и забрать нашу Аленушку. Ситуация у родителей была не очень радостная. Папа болел. Жить с тремя детьми школьного возраста было тяжеловато. Хотя я и посылал им ежемесячно где-то четверть своей зарплаты, но этого все равно не хватало. Спасало в основном личное подворье: корова, куры, утки, гуси, индюки, большой огород и сад. Родители уговорили меня забрать в Мотыгино нашего младшего в семье – Валеру, хотя комнатушка у нас была, конечно, маленькая. Определили мы его в седьмой класс в первую школу, под опеку Галины Федоровны Николаевой. Аленушка наша пошла в младшую группу детского садика «Белочка». Было тяжеловато. Но молодость, интересная работа, окружение интересных людей и дружеская, близкая к семейной, обстановка в экспедиции помогали жить и радоваться жизни. Все как-то вошло в обычную рабочую колею.

Юрий ЗАБИРОВ

(Продолжение следует)

Гремячинская партия. Нижний ряд, слева - Иванов Женя, Феклин Юра,  Цакулов Борис. Верхний ряд, слева вторая - Вызу Майя, третий - Душечкин Юра.