- так называли жен декабристов, которые в 19 веке вслед за мужьями-декабристами поехали в ссылку в Сибирь. Но и в 20-м веке, оказывается, были женщины, которые переносили тяготы и лишения, выпавшие на долю их мужей.

Мы предлагаем вам, дорогие читатели, познакомиться с воспоминаниями Риммы Сергеевны (Рипсиме Сероповны) Карапетян – Крамер.

Привет нашим потомкам из ХХ века.

Родилась я в городе Майкопе в 1921 году. Кроме меня в семье было две сестры и два брата. Отец наш, Сероп Саркисович Карапетян, был преподавателем естественно-географических наук. Мама – добрейшая и милейшая из женщин - Амаспюр Мкртичевна Мовсесян-Карапетян, окончила гимназию и посвятила нам и отцу всю свою жизнь. С нами еще жила мать отца – наша дорогая бабушка Нубар (1838-1938). Около четырех столетий Армения подвергалась нашествию турков, персов, византийцев и римлян. Грабили, убивали, раздирали землю на куски и уничтожали народ. Та часть Армении, где проживала семья отца (с ним в семье было 18 детей) отошла к Турции, и  в 1915 году бабушка с двумя сыновьями бежала с обжитых земель, спасаясь от турецкого геноцида. Все это наряду с уроками армянского языка и письменности нам рассказывал отец в редкие свободные минуты от работы в школе.

Детство наше совпало с новой политической и экономической политикой государства, основным назначением её было покончить с частной собственностью. Времена были тяжелые, со своей собственностью добровольно не хотели расставаться частники и всячески вредили государству. Часто поджигали фабрики, заводы и нефтяные скважины. Мы с соседскими детьми бегали глазеть на пожары. На улице во дворе играли в разные игры: бесконечную галерею, лапту. В 1929 году я пошла в первый класс. И где-то к 3-4 классу я поняла, что одета очень скромно по сравнению с другими детьми. Как-то удручающе на  меня это подействовало, и я замкнулась, переживая  все эмоции в себе, таковой и  осталась на  всю жизнь.

В 1939 году мамочка отпустила нас с сестрой Кларой учиться в фармучилище вдвоем, т.к. я боялась ехать одна. Хоть и влюблена я была в искусство, к которому интереса не потеряла до старости, училась фармации прилежно. Годы учебы совпали с очередными бедствиями нашей страны. Началась финская война, вскоре и Германия вероломно напала. Мы уже были на третьем курсе, когда линия фронта приближалась к Ростову, и бомбили его днем и ночью.  Выпустили нас досрочно со званием «помощник провизора». Любыми путями срочно нужно было покинуть город. Поезда шли в тыл с ранеными беспрерывно, не помню, были или нет пассажирские поезда, но мы с Кларой доехали в тамбуре товарного поезда до Армавира. Шел 1942 год, тяжелейший военный год, наши войска все  отступали, оставляя города один за другим. В Майкопе было очень много эвакуированных и военных, но еще было тихо. Я по направлению поехала в г. Нефтегорск, что в 60 км  от Майкопа. Скудный гардероб мой уместился в чемоданчик, с которым я ходила в школу.  Еще теплое одеяло и подушку - вот все, что могла дать мне наша бедная мамочка. Отца в это время уже с нами не было с 1938 г. Он был арестован без вины и отправлен в сибирские лагеря. Морально и физически он был надломлен, последнее письмо писал из Мариинска в 1943 году (реабилитирован посмертно). Могилы его мы не знали, и через 15 лет, проезжая мимо этого города, и в другие годы, когда мы ездили в отпуск, я тихонько плакала, жалея его.

Так началась моя самостоятельная жизнь. Поселок Нефтегорск был растянут в длину и окружен лесом. Моя резиденция - аптека - находилась под одной крышей с поликлиникой. Устроилась на частной квартире с одной коллегой, в двух шагах от места работы. На работу - с работы, и постоянный страх от сводок информбюро, а линия фронта все приближается…

Вдруг звонок из Майкопа – Клара звонила, их срочно эвакуировали, но я не смогла поехать с ними, т.к. сначала надо было успеть в военкомат, сняться  с учета, как медработник, иначе в военное время - трибунал! А я  не  успела, т.к. военкомат находился в 18 км от Нефтегорска. Тогда я уже встречалась с моим будущим мужем Виктором Карловичем Крамером. Но беда ходила рядом. Отец  Виктора Карл Адамович был по национальности немец, он трагически погиб в чине майора милиции. Указ в стране о переселении немцев из прифронтовой зоны сыграл в нашей судьбе роковую роль, т.к. и в документах сына было записано - немец. Так вот, однажды какой-то мальчик принес мне записку от Виктора: «Если я тебе дорог, то собирайся».

Сборы были недолги, узелок с одеялом и подушкой, чемоданчик школьный - и тронулись мы с Витенькой в долгий и далекий путь, не ведая, что нас ожидают горести и печали, страдания, унижения, оскорбления. Было это в июле 1942 г. В переполненных вагонах двигались на восток, через Баку, на пароходе «Туркестан» перевезли нас через Каспийское море. Трое суток сидели на берегу и ожидали следующего поезда, жара, песчаная буря, и соль…  Путешествие было тяжелым и голодным, запасы истощились, продать было нечего, только паек хлеба. На коротких остановках  бегали по хуторам, или селениям в поисках еды. К концу августа прибыли в Красноярск, на станцию Енисей. Погода уже была холодная, несколько дней шел дождь. Недалеко находились сложенные  штабелями шпалы, и мужчины, с ними и мой Витя, складывали подобие укрытия от новой напасти в нашей жизни - холода. Немногим теплее было в такой  конуре, но хоть ветром не так обносило влажную одежду и тело. С неделю ожидали пароход для дальнейшего пути, теперь уже на север. Точь-в-точь такой же, как в фильме «Волга-Волга» пароход «Севрюга», нас увозил пароход «Фридрих Энгельс». И что интересно, последний свой рейс по Енисею этот колесный пароход делал через 13 лет, увозя нас из суровых мест, где нам пришлось много пережить, едва не умерев с голоду, оттого, что городскому жителю очень  и очень трудно слиться с природой, приспособиться к ней, уметь добывать  пищу голыми руками, когда нет ни ружья, ни снастей для рыбной ловли.

(Продолжение следует)